«Архиепископ Петербургский и Старорусский» Сергий

ОТОЖДЕСТВЛЯЕТ СВОЕ ЦЕРКОВНОЕ СЛУЖЕНИЕ

С КОММЕРЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬЮ

Интервью газете «Деловой Петербург»

 

Вдъ-Информ: Наш бюллетень уже обращался к теме использования церковных вывесок для коммерческой деятельности — например, мы сообщали о существовании в недрах ЗАО «Русского золото» «Российской православной кафолической церкви» во главе с «митрополитом» Михаилом Анашкиным. Один из лидеров другой подобной церковно-коммерческой группировки — «Русской истинно-православной церкви» — «архиепископ Петербургский и Старорусский» Сергий на удивление охотно делится с журналистами секретами своих успехов в бизнесе и заодно высказывает весьма своеобразные взгляды на вопрос о предназначении церкви. Необходимо еще добавить, что деятельность оборотистого «архиепископа» протекает в «криминальной столице» России, которой в последнее время все чаще называют Санкт-Петербург.

 

На вопросы «Делового Петербурга» отвечает Архиепископ Петербургский и Старорусский Сергий, Управляющий делами Русской Истинно Православной Церкви.

Что входит в Ваши обязанности?

Практически все. Координация работы самой церкви и подведомственных структур. Можно сказать, что я главный координатор деятельности.

Если сравнивать, чем сложнее управлять — светским или церковным предприятием?

Светским сложнее. Внутренне сложнее. Потому что церковь по своей сути — авторитарно-монархическая структура и управление в ней зиждется на том, что воля архиерея не обсуждается. Не подлежат сомнению ни указы, ни распоряжения — всегда последнее слово остается за руководителем церкви. А в светском предприятии деятельность можно обжаловать не только на общем собрании или через профком, но и в судебной инстанции, что невозможно в церкви. Церковь является внутренне самодостаточной замкнутой в организационном управлении структурой. Она не подвержена ни судебным рассмотрениям, ни внутренним конфликтам (а если таковые есть, то они замыкаются внутри самой церкви).

Какими видами предпринимательства вы не занимаетесь принципиально?

Принципиально — табаком, алкоголем. Мы в основном подакцизными товарами не занимаемся, потому что это влечет большие взаимоотношения с государством, в том числе налогообложение. Вообще законодательство России по работе церкви настолько своеобразно, что приходится смотреть с определенной точки зрения на любое действие. Подакцизные товары облагаются налогом — нам это не интересно. Любые другие товары, любой другой вид деятельности налогом не облагается, поэтому приносит нам прибыль равную тем налогам на прибыль, которые мы должны были бы заплатить или должны были бы заплатить предприятия, входящие к нам или организованные нами. Много предприятий просто передает нам свой пакет акций. Мы становимся 100 % учредителем, и за счет этого идет освобождение от налогов. Соответственно на 40 %, 60 %, 80 % (в зависимости от вида деятельности предприятия).

Т. е. вы работаете как некая оффшорная зона?

Да, получается оффшорная зона — весьма выгодная или намного более выгодная, чем любая оффшорная зона в принципе, поскольку мы не платим массу налогов. Мы не платим налог на прибыль (это, пожалуй, самое большое), мы не платим налог на недвижимость, предметы культового характера, в том числе ювелирные изделия: крестики, цепочки, медальоны, обручальные кольца, все что угодно связанное с христианской православной тематикой тоже уходит от этих налогов, включая налог на добавленную стоимость. Поэтому мы и имеем определенную возможность существования.

Сама по себе церковь — общины, приходы — от налогов не освобождены. Освобождены от них предприятия, которые церковью учреждены или церковью взяты под себя со 100 % пакетом. Если бы задумали заниматься предпринимательской деятельностью, мы платили бы те же налоги, что и любые предприятия. Здесь такая палка о двух концах.

Сама церковь не занимается бизнесом. С одной стороны, это хорошо, потому что — не к лицу, скажем так, а с другой стороны, сохраняя за собой полный контроль и полные возможности для управления и воздействия, мы получаем определенную прибыль.

Много ли таких предприятий в Петербурге?

Достаточно, тем более все это не замыкается на один Петербург. Скажем так, мы имеем здесь небольшие заводики, небольшие ювелирные мастерские, ну и другие предприятия. Если сравнивать нас с государством, то мы более лояльны к предприятиям. Государство обкладывает минимальным налогом 40 %. Мы же берем 10–15 % от прибыли — это очень выгодно предпринимателям. Нам курочка по зернышку приносит, а предприниматели увеличивают свою прибыль намного.

Государству надо на Вас ориентироваться?

Это тоже невозможно. Государство, к сожалению, имеет только один источник доходов — налоги.

У нас, в отличие от государства, больше источников дохода. Это и пожертвования, и благотворительность, и проведение обрядов и др.

Один из наших проектов касается безопасности. Служба безопасности истинно-православной церкви. Это не охранное агентство. Охранные предприятия сейчас ассоциируются с бандитами. В то время как было раньше: русский воин защищал свою землю, город, дом — здесь из той же серии. Мы хотим немножко перестроить охранную систему, если получится путем создания русской православной гвардии, которая бы выполняла эти функции.

Как к Вам обращаться?

Владыко. Так уже давно в народе принято. С тех пор ничего не изменялось.

В любом бизнесе, наверное, главное не потерять лицо, а не стремиться за быстрой прибылью. После случая с ТД «Софрино», когда масса подакцизной водки была обнаружена в контейнерах русской православной церкви... После этого было сделано заключение, что все существующие в России монастыри могли потреблять сей контейнер как минимум лет десять. Это не наш бизнес: мы не можем себе позволить потерять лицо. Точно также как мы не являемся держателями акций нефтяных компаний.

По нашим наблюдениям церковь — достаточно серьезный инвестор.

Мы никогда не инвестируем средства, за нас это делают другие.

В каких отраслях ваше влияние заметно?

Не могу сказать, что оно невелико. Для сравнения, несколько предприятий, ранее имевших дело с петербургской епархией московской патриархии, теперь имеют дело с нами.

Если в процентном соотношении измерить наше влияние на предпринимательство города, 20–25% влияния мы имеем.

Из общецерковного влияния?

Нет, а из возможности давления на определенные решения.

Кроме всего прочего, я являюсь вице-президентом российского комитета социальной защиты семьи.

Как вы оцениваете события последних дней?

Вы имеете в виду БФПГ. Я не знаю — у меня нет интересов в этой группе. Я не знаком с Павлом Капышем. Убийство известного предпринимателя — я думаю любые возникающие вопросы можно решить другим путем. Все можно решить гораздо проще и без крови.

У нас не было ни одного конфликта, в котором пришлось бы применять силовые методы.

Удается уговорить?

Да большей частью это получается. Тем более, что методы убеждения бывают разные.

А какие еще бывают?

Наверно каждому предпринимателю помимо того, чем они занимаются, нужны контакты и выходы на того или другого человека. Мы можем посодействовать в этом вопросе. Так происходит убеждение. Как и от обратного можно идти, когда человек не соглашается не то, чтобы принять нашу точку зрения, а даже прийти к оптимально возможному результату. Можно ведь попросить и не решать данный вопрос, который болезненно волнует данного предпринимателя.

Для этого у вас должна быть хорошая разведка?

Так получается, что мы в курсе подноготной тех людей, с которыми имеем дело. С самого начала я говорил, что церковь — самодостаточная закрытая корпоративная система, а в любой корпоративной системе возможны действия или деятельность разведывательного характера для решения не решаемых проблем. Порой последняя возможность, чтобы не заговорили пушки, поговорить через тех людей не с точки зрения голой силы, а с точки зрения веры.

Мы рады, что мы можем оказать подобную услугу. Это приводит к тому, что не случаются вещи, подобные убийству главы БФПГ. Мы имеем возможность вмешаться в определенные конфликты, если имеем там интересы. В данном случае у нас интересов не было.

Если человек обращается с просьбой, вы идете к нему навстречу?

Безусловно. Ведь человек, обратившийся с просьбой, наверно останется и благодарным.

А если у него короткая память?

Мы не даем человеку забыть.

Как вы пережили кризис? Вашим предприятиям было легче выжить?

Кризис и на нас отразился, потому что люди беднее стали. Все-таки мы зиждемся на том, что нам жертвуют люди — это уже вторая категория доходов. Но конечно нашим предприятиям было легче перенести кризис, чем остальным.

Мы со своих счетов имеем возможность и снятия денег, и мягкой конвертации, и др. — все, что касается возможности предостеречься. Потом, у нас поставлена информация — это тоже играет немаловажную роль. Информация — самое дорогое, что есть.

У Вас во время кризиса деньги на счетах не зависли?

Почти.

Т. е. вы предвидели?

Нет. Мы имели возможность знать в определенное время, опять-таки благодаря разного рода услугам. Нас просто вовремя предупредили.

Любое предприятие может перейти под вашу юрисдикцию?

Любое.

Так им же выгодно?

Выгодно, если нет боязни. В основе всего, ведь лежит боязнь, что мы человека бросим: воспользуемся предприятием, а его оставим за бортом его же бизнеса. Просто люди иногда до конца не понимают, что нет смысла резать курицу, несущую золотые яйца. Что нам лучше иметь немного, но постоянно, нежели разово и больше не иметь прибыли (не то, что с этого предприятия, а если распространится информация, что мы не чистоплотны в данном бизнесе — с нами больше никто не захочет иметь дело). А нам это дважды невыгодно.

Но боязнь, она существует. Это внутри характера человека. Поскольку бороться с нами невозможно, то человек пытается заранее себя обезопасить.

У Вас есть газеты, кроме изданий узкой направленности?

Нету. Хотя это имело бы смысл и мы думали об этом: провели переговоры со шведским издательским домом и, возможно, с нового года начнем издание журнала и газеты.

Кстати, мне нравится ваша газета. Я сам ее читаю. Мне нравится, поскольку в ней можно найти самую неожиданную информацию. Иногда по вашей информации можно прогнозировать дальнейшие события и свои действия.

По сути Ваша работа — работа председателя правления, наблюдательных советов компаний?

Пожалуй, да.

Как вы строите свое внутреннее планирование?

С большим трудом.

Все в голове?

Почему — у меня есть вполне замечательный органайзер. Старые привычки — от них трудно избавится. Это одна из форм планирования. Потом, я ведь не отказываюсь от компьютерной работы. Это очень удобно. А то, что удобно и во благо делу, не может быть дурным.

А у вас есть аудиторская фирма? Трудно следить за всеми предприятиям?

У нас структура церковных ревизоров. Это давно сложившаяся система, как и система церковного суда, и судебных советников. Подчас даже мы, владыки, не знаем, кто является судебным советником. Тоже очень удобная форма. Негласное наблюдение — всегда удобнее.

Вы в церкви недавно?

Восемь лет. Пребывание в церкви не определяется временем. Пребывание в церкви — это состояние души. Для того, что пойти моим путем необходимо отказаться от возможности иметь семью, детей.

Принятие монашеского поста предусматривает ряд обетов, а не монах — не может быть епископом.

Чем вы занимались до этого?

Наукой. Будете долго смеяться, но в области, управления, менеджмента, маркетинга. Было сделано множество учебных пособий и научных трудов. В частности, прогрессивные методы креативной педагогики — это одна из моих разработок. Был весьма активным членом союза менеджеров.

Что в вашей экономической деятельности является главным?

На первом месте производство, на втором — торговля, на третьем — строительство, на четвертом — услуги.

Также можно сравнить вашу работу с главой финансово-промышленной группы. Существует практика снижения издержек за счет внутренних взаиморасчетов?

Конечно, мы это делаем на практике. Необходимо, чтобы деньги не выходили за пределы корпорации. А иначе — какой смысл? Зачем же пользоваться, к примеру, одному из наших предприятий, услугами сторонней юридической фирмы, если она есть в нашей структуре.

Грубо оборот можете назвать?

Не могу. Вы должны меня понять.

Как занимаются бизнесом зарубежные церкви, источники доходов?

Самый большой бизнес — конгломерат в этом отношении — это Ватикан. Безусловно. Монополист в религиозной деятельности, в религиозном бизнесе. Много структур.

Потом Организация, которая не имеет никакого отношения, разве что через милосердие — это красный крест. Ни для кого не секрет, что почти все казино Европы принадлежат красному кресту, как многие рестораны принадлежат Ватикану.

Здесь принцип бизнеса заключается в том, что это не должно быть аморально. Но если, к примеру, с того же игрового бизнеса, если это человеческий порок — как порок — это аморально. Но если этот порок неистребим и разрешен государством, то почему доход от этого порока не может идти на укрепление морального облика других и на борьбу с этим же пороком. Это совершенно нормально. Если это неискоренимо в принципе. Одно дело кричать с амвона, а другое — показывать дела.

Игорный бизнес, игра и азарт — это ведь от сатаны, а не от Бога идет...

Как протестантская церковь занимается бизнесом?

Иногда более беспардонно, чем другие религиозные конфессии

Приход к Вам влияет на личность? Наблюдения по этому поводу?

Как правило, ничего не меняется. Ведь он приходит ко мне не на исповедь, а для соглашения определенного соглашения — это разные вещи.

Бытие определяет сознание?

Это более марксистский подход. С точки зрения внешнего вида и имиджа — человек меняется, с точки зрения размеренности жизни и своих привычек — вряд ли. Но приходится наблюдать такой момент. Ни для кого не секрет, что охранные структуры, особенно низовые звенья часто используют ненормативную лексику и им трудно от этого отказаться. После общения с нами эта лексика начинает постепенно исчезать из оборота

К какому уровню собственников можно отнести вашу корпорацию или общину?

Первый уровень — собственники, влияющие на региональную экономику и политику, напрямую представляют свои интересы на уровне Федерации. Если подходить с этой точки зрения, то конечно — первый.

По уровню влияния — это первая группа. Церковь — замкнутая самодостаточная корпоративная система. Поэтому влияния много, рекламы — нет.

Ваш офис похож на офис в обычном понимании этого слова?

И да, и нет. Безусловно, много присутствует из того, что сегодня понимается под современном офисом — компьютеры, факсы. Но в то же время доминирует все-таки иконы, распятия и другие определенные вещи, задающие необходимую психологическую духовную раскованность.

Шума, суеты вообще нет и не должно быть. Тихо, спокойно. Переговоры ведут церковные служители и светские лица, которые проводят анализ, переговоры, достигают каких-то договоренностей. Затем уже информацию получаю я, чтобы принять решение.