Слово о Церкви

 

Татьяна Сенина

ПРЕЛЬЩЕНИЕ

 

И тогда явится беззаконник, …егоже есть пришествие по действу сатанину во всяцей силе и знамениях и чудесех ложных, и во всяцей льсти неправды в погибающих, зане любве истины не прияша, во еже спастися им. И сего ради послет им Бог действо льсти, во еже веровати им лжи, да суд приимут вси неверовавшии истине, но благоволившии о неправде. …Темже убо, братие, стойте и держите предания, имже научистеся или словом, или посланием нашим.

II Сол. 2:8–12, 15.

 

1. «Мы самые лучшие, потому что это мы»

 

В современном церковном мiре идут жаркие споры между православными о том, где лучше и безопаснее всего приклонить главу верующему человеку. Однако, вопреки поговорке: «Всяк кулик свое болото хвалит», — члены существующих ныне истинных и неистинных церковных организаций часто распространяются гораздо более о многочисленных дисциплинарных и канонических нарушениях в своих юрисдикциях, чем о положительных моментах их бытия, ругают церковное начальство, рисуют довольно мрачную картину апостасии в своих рядах, — но в конце непременно добавляют, что «наше болото — самое лучшее!»

Конечно, более «правильные» и «законопослушные» верующие (а, соответственно, и церковные издания) не позволяют себе особых выпадов в адрес начальства и духовенства, а наоборот — полнятся рассказами о «чудесах и исцелениях», «реках благодати», паломнических поездках по святым местам и «старцам» и т. д. Но и те, кто в какой-то мере пытается отражать объективное состояние дел и подчас может сообщить массу разных фактов отступления епископата, клириков и мiрян от канонов и от веры, при этом почему-то все равно настаивают, что их юрисдикция (та же МП) — «самая истинная», и отделяться от нее или же выбирать какую-то иную юрисдикцию — страшный грех, раскол и т. п. При этом они могут даже распространять разные воззвания с угрозами отделиться, по церковным канонам, от еретичествующих епископов; однако, если кто-либо действительно решится на такой шаг, про него скажут, что он «поторопился», покинул «матерь-церковь» и пошел путем погибели...

Простые верующие могут сказать: «Это все гордые смутьяны, а мы должны слушаться людей духовных». Но что же говорят «старцы» и «мужи духовные»? От них можно порой тоже услышать признания, что «неладно что-то в Датском королевстве», но при этом все-таки «наша церковь» остается благодатной и «самой спасительной», и даже «единственной истинной», несмотря ни на что. Паства же не должна «судить и осуждать пастырей», но пребывать в послушании. Но послушание послушанию рознь, и про некоторые виды послушания сказано: «Вы отца вашего диавола есте, и похоти отца вашего хощете творити. ...Аз же зане истину глаголю, не веруете Мне» (Ин. 8:44-45), — ибо таковые послушники оказываются в послушании не у Бога, а у людей, отступивших от Божественной истины и перетолковывающих ее на свой лад, чтобы было удобно жить в мiре сем и поменьше получать от него «шишек». О такого рода послушании Апостол говорит: «Не будите раби человеком» (I Кор. 7:23).

У этих послушников выходит, что «болото-то оно болото, да только лучше не найти все равно, потому что мы по определению самые лучшие». При этом аргументация сводится примерно к следующему: «Наша Церковь истинная потому, что у нас есть чудеса и старцы»; «Наши чудеса и старцы и постановления наших соборов не могут быть ложными, потому что у нас — Церковь». Если же речь заходит о епископах «альтернативных юрисдикций», то благочестивые «кулики» ставят им всякое лыко в строку (преимущественно, впрочем, потому, что они — «раскольники»), не думая о том, что действуют просто по пристрастию, а если бы они с такими же критериями подходили к собственным архиереям, то ни один бы не выдержал даже относительно слабой критики.

Основное достоинство похваляемых «куликами» архиереев, похоже, состоит преимущественно в том, что они сидят на «апостольских престолах», нося громкие титулы, или являются формальными преемниками великих архиереев прошлого. Однако вот что говорит о таком подходе Всеправославный Константинопольский Собор 1848 года в своем Окружном послании (§ 11): «...Мы сочли отеческим и братским долгом нашим и священною обязанностию, чрез предлагаемое теперь благожелательное послание, и вас утвердить в Православии, которое вы получили от предков, и вместе показать мимоходом слабость умствований римского епископа, которую и сам он очевидно понимает. Ибо он не Апостольским исповеданием своим украшает свой престол, но Апостольским престолом старается подтвердить свое достоинство; достоинством же подтвердить свое исповедание. А на самом деле это иначе. ...Сам Святый Петр лично был судим пред всеми по истине благовествования (Гал. 12) и, по свидетельству Писания, оказался зазорен и неправоходящ. — Что после сего надобно подумать о тех, которые величаются и надмеваются обладанием только предполагаемого мнимого престола его? ...Святые Отцы наши... научают нас, чтобы мы не по престолу судили о Православии, но о самом престоле и сидящем на престоле — по Божественным Писаниям, по Соборным уставам и определениям, и по Вере, всем проповеданной, т. е. по Православию непрерывного учения Церкви»[1].

Подобная «слабость умствований», к сожалению, очень распространена среди современных православных. Порой на вопрос: «Чем же ваша Церковь лучше других, или чем она отличается от других?» — можно услышать примерно такой ответ: «Главное в нашей Церкви то, что она — та самая».

 

2. «Та самая»

 

Какие святые отцы говорили, что главное в Церкви — не соблюдение канонов и хранение догматов, а какая-то «та-самость», то есть формальная историческая идентичность? Где и когда Господь обещал сохранить до скончания века какую-либо определенную юрисдикцию? Такого обетования не было дано от Господа ни Римской, ни Греческой, ни Русской, ни какой-либо другой Церкви. В Евангелии сказано: «Созижду Церковь Мою, и врата адова не одолеют ей» (Мф. 16:18). «Созижду на сем камени» — на Петровом исповедании веры. Без хранения веры церковная организация становится уже не Церковью Христовой, а, скорее, «церковью фарисеев и лукавнующих», которые «возсели на Моисеевом седалище», но слагают какую-то «иную веру», о которой у Апостола сказано: «Аще мы или ангел с небесе благовестит вам паче, еже благовестихом вам, анафема да будет» (Гал. 1:8).

Однако когда начинаешь указывать на канонические нарушения тех или иных епископов «той самой церкви», почему-то на тебя очень обижаются, называют экстремистом, фарисеем, даже обвиняют в том, что ты не имеешь «духовного опыта» и, самое главное, архиерейского сана — и потому не имеешь права и, в принципе, не можешь, физически не способен, рассудить, правильно или неправильно поступают те, кто допускают канонические нарушения, общение с еретиками, диалоги с экуменистами или инославными...

Но кто из святых отцов учил, что для определения неканонических деяний нужен какой-то особый «духовный опыт»? Для этого как раз существуют каноны и правила. Прекрасно, если действительно кто-то от Бога стяжал дар духовного зрения; но мы предпочитаем смиренно признать, что нет у нас достаточного духовного опыта, не видим мы духовными очами, на каких алтарях сходит Святой Дух на освящаемые Дары, а на каких не сходит, — поэтому и стараемся ориентироваться на каноны и догматы. В чем же тут гордость?

Известно, что преподобный Максим Исповедник был не архиереем и даже не священником. Он был простым монахом. И, тем не менее, осудил деяния всех архиереев и патриархов своего времени, склонившихся к общению с ересью, за что и мучения претерпел, за что и ублажается. Может быть, по логике современных «духовных христиан», он был раскольником? А ведь тогдашняя ересь монофелитства была гораздо тоньше и непонятнее, чем современный экуменизм. Экуменизм — ересь достаточно грубая, попирающая прямо один из членов Символа веры — «Верую ...во Едину, Святую, Соборную и Апостольскую Церковь» — и многие каноны; монофелитство же вряд ли было бы вообще опознано как ересь современными православными, появись оно в наши дни. Кто же ныне стал бы «по тонку» разбираться — одна воля во Христе или две, есть ли воля принадлежность естества или лица, — ныне, когда вообще догматическое учение Церкви стремятся представить просто как собрание частных «богословских мнений»!..

А святитель Марк Ефесский, пошедший против всех своих собратьев в архиерейском сане — будучи среди них едва ли не самым младшим по хиротонии, — тоже был «смутьяном и гордецом»?

А преп. Феодор Студит, укоривший своего патриарха и прервавший с ним общение из-за «небольшого», как многим ныне может показаться, нарушения канонов, и притом канонов не догматического характера и не связанных с ересью, — тоже был «раскольником»? Ведь и сам св. Патриарх Никифор в свое время его так называл...

Если бы эти и другие святые рассуждали так, как многие нынешние православные, были бы столь же «смиренны», — существовало бы до сих пор на земле Православие?

 

3. «Спор о благодати»

 

Если мы признаём, что «официальные церкви» впали в ересь экуменизма, что большинство архиереев там сознательно эту ересь поддерживают или, на словах осуждая ее, на деле состоят в общении с явными еретиками, то как можем мы признавать совершающиеся там таинства? По учению Церкви, у еретиков таинства не совершаются. Тут некоторые возражают: да, у самого Варфоломея или Алексия Ридигера таинства, может быть, и не совершаются, но ведь есть в их патриархатах и такие епископы и священники, которые верят православно и экуменизм осуждают; неужели у них ничего не совершается?

Но мы не признаем благодатными, к примеру, униатов. А почему? Ведь там внешне все по-православному, и Символ веры православный, и все богослужение, и даже епископы вроде бы «православные». В чем же отличие? — А просто там поминается на литургии «господин наш вселенский архиерей» папа Римский. То есть, сознательно и добровольно (а в иных местах, может, и по страху) возносится имя еретика, да еще при этом вводится какая-то новая четвертая степень священства («вселенский архиерей»), — и все Православие тут же улетучивается. Почему же мы слышим вопли: «Как мы можем лишать благодати всех членов МП?!» — а не слышим возгласов: «Бедные униаты!»?

Традиционный вопрос о бедной православной бабушке из глухой деревни, которая ходит в храм МП просто потому, что других храмов в ее местности нет, невольно наводит на мысль о бедных благочестивых католиках из какой-нибудь средневековой деревушки. Что и где они могли бы узнать о Православии? Или какие-нибудь китайцы или индусы из такой же деревни? Можно ли о таких людях сказать, что они сознательно отвергли Православие и Христа?

Думается, что это уже область суда Божия. Но это совсем не означает, что на католическом алтаре в средневековой европейской деревне присутствовали истинные Тело и Кровь Христовы. Как не означает и того, что в нехристианских религиях присутствует Дух Божий, как это утверждает «патриарх» Варфоломей. Можно, наверное, надеяться, что Господь помилует и благочестивых простых верующих из МП или официально установившего общение с монофизитами Антиохийского патриархата, но это не будет означать, что в этих организациях непременно совершаются таинства[2].

А если мы придем к мнению, что при совершении евхаристии в одном и том же храме одни — еретики по убеждению или поддерживающие ересь — не причащаются Таинств, а другие — не еретики в мыслях своих — причащаются, то всякое понятие о Церкви вообще исчезает. Если Таинство совершается — причащаются все, но нераскаянные грешники и неправомудрствующие при этом принимают Таинство во осуждение себе. Если же Таинство не совершается — не причащается никто, но Господь впоследствии по милосердию Своему может спасти и помиловать тех, кто участвовал в этом без понимания.

Но это таинство суда Божия превышает человеческое понимание, мы же должны беспокоиться единственно о том, что Господь нас не помилует, если мы будем, вместо того, чтобы указывать членам «официальных церквей», что они пребывают в еретических сообществах, затемнять вопрос рассуждениями о том, кто может спастись в этих организациях, а кто не может, и есть ли там еще благодать, а если есть, то где и сколько. Само рассуждение о благодати в подобном духе неправославно, ибо благодать есть нетварная энергия Божия; если же мы признаем, что ее можно как-то «измерить», то мы приходим к латинской ереси о тварной благодати. Благодать Божия присутствует везде, поскольку вездесущ Сам Бог, но действует она не везде одинаково. Если оценивать «благодатность» чего-либо просто по присутствию там благодати, то и ад будет благодатным. Только в аду благодать на находящихся там действует опаляюще.

В Церкви же благодать действует спасающе. А вне Церкви она может действовать так, как подействовала на Корнилия Сотника — привела его в Церковь. Так и на верующих еретических организаций благодать действует постольку, поскольку Господь «всем хощет спастися и в разум истины приити», и потому эту благодать можно условно назвать выводящей — т. е. она подвигает последующих ее внушениям придти в Истинную Церковь, а для этого выйти из данного еретического сообщества.

Евхаристия — основа христианской жизни, и если есть хоть какие-то сомнения в том, совершается ли она в юрисдикции, епископы которой явно уклоняются в ересь, — нормальная реакция верующих должна состоять в немедленном бегстве из этой юрисдикции. Ибо что дороже вечного спасения? И как можно причащаться, сомневаясь в том, принимаешь ли ты действительно Тело Христово? Как можно сказать: «Возлюбим друг друга, да единомыслием исповемы», — если знаешь, что твой епископ или патриарх, или даже приходской священник верит иначе, чем ты, попирая святоотеческое учение? Как сможем мы на Страшном суде встать рядом со святыми отцами, если при жизни общались с теми, кто не только посмеялся над их учением или просто не хотел его знать, но даже и доходил до намеренных прямых искажений и перетолкований Церковного Предания?

Даже при снисхождении к чьему-либо неведению следует помнить слова преп. Иоанна Лествичника: «Не извиняйся неведением; ибо неведевый, сотворивый же достойное ранам, биен будет за то, что не узнал». Господь будет смотреть на то, почему человек был «неведущим» — потому ли, что не мог узнать, или потому, что не хотел, не стремился; потому, наконец, что не знать было ему удобнее.

Если же, напротив, рассудить, что «официальные церкви» вполне спасительны и благодатны — «они не могут быть другими, потому что не могут быть никогда» — то тогда зачем оттуда уходить? Не будет ли такой уход означать хулу на Духа Святаго? Уходить потому, что там «безнравственные епископы»? Или, может быть, потому, что там совершают Богослужение и требы по сокращенному чину? Или потому, что там «торгуют таинствами»? Но это причины недогматические, которые действительно подлежат уврачеванию и требуют «борьбы изнутри»; и если кто-либо отделяется по таким причинам, то он необходимо, по учению Церкви, есть настоящий раскольник.

 

4. «Кафары»

 

По канонам Церкви, отделяться до соборного суда можно только от еретиков. Все же прочие отделения клириков и мiрян от своих епископов суть расколы. Поэтому, если человек отделяется от какой-либо «официальной церкви», будучи убежден в ее «равноспасительности» с Истинной Церковью, в присутствии там массы православных мiрян, клириков и даже епископов, если он при этом нападает на тех, кто настаивает на прекращении всякого общения с подобными «церквами», — то получается, что он ищет не Истинную Церковь, а просто более «чистую» нишу внутри «единой церкви» — нишу, более подходящую к его «утонченному духовному вкусу». Поэтому если в своем новом положении он обнаружит вокруг себя какие-то догматические отклонения, он нередко относится к этому с большим снисхождением.

Многие часто говорят, что во время их пребывания в МП они имели некий «духовный опыт» действия Божией благодати, и поэтому они не могут признать, что МП — не Церковь. Действительно, трудно отказаться от своего «духовного богатства», сказать, что это все была «душевность», может быть, даже прелесть! Ведь сказать так значит — отказаться от прожитой «церковной» жизни, и признать, что жизнь вроде бы зря прошла… Но вот в Евангелии Господь говорит о том, что трудно богатому войти в Царствие Божие — богатому не только и не столько материально, а и душевно, и духовно. Под богатством здесь подразумевается все, что мы так или иначе ценим: если привязаться к «богатству духа», начать слишком ценить свои духовные опыты и «достижения», то и такое богатство может помешать войти в Царствие, в которое входят только нищие духом.

Следуя логике «духовно богатых», необходимо прийти к выводу, что пребывающие в еретичествующих «церквах» — просто какие-то непонимающие, неразумные, боязливые, словом — более «грешные», чем мы; а мы — просто более «умные», «праведные», «исповедники» и т. п.; но при этом и мы, и они — равно пребываем в одной Церкви (только, может быть, в экуменических «церквах» просто хуже условия для усвоения благодати таинств), поскольку Церковь Христова не может разделяться. Просто существуют как бы две части Церкви — как у англикан, «высокая» и «низкая»…

«Ничтоже ново под солнцем» (Еккл. 1:10). Были ведь когда-то такие раскольники-еретики — новатиане, «чистые» или «кафары», которые чистоту своего сообщества полагали в том, что не принимали к покаянию падших во время гонений и не принимали в общение двоеженцев, даже после покаяния. Таковых «чистых» Церковь осудила соборно как раскольников и еретиков, и принимала в общение через мvропомазание[3].

 

5. Киприанизм, или учение о «заболевших в вере» членах Церкви

 

В последние годы появилось еще одно объяснение боязни осудить бывшие Поместные церкви за экуменизм. Сторонники этой позиции часто ссылаются на екклисиологию Митрополита Филийского и Оропосского Киприана (Куцумбас). Они объясняют свое отделение от «небезблагодатных» церквей World Orthodoxy своим противостоянием ереси и ограждением от нее в ожидании всеправославного Собора, который окончательно ее осудит и предаст анафеме. При этом, очевидно, подразумевается, что ни анафемы старостильников против новостильников, ни анафема РПЦЗ против экуменистов не являются соборным голосом всей Церкви (однако нам неизвестно, чтобы хоть одна Истинно-Православная Церковь нашего времени считала недействительной и «необщеобязательной» анафему 1983 года).

Митрополит Киприан и его сторонники ссылаются на то, что «у нас есть пастыри, и даже Патриархи, которые уже и по убеждению и соборно подтверждают и проповедуют еретические мнения. Но паства еще не осознала полностью, что таким образом подвергаются опасности вера и спасение»[4]. Здесь уместно спросить: а паства, например, папы Римского, понимает, что находится в еретической церкви?.. Особенно в XI—XII веках вряд ли простые верующие Рима понимали тонкости заблуждений своих епископов. Тем не менее, все они были осуждены вместе со своими пастырями, и никому из православных отцов не пришло тогда на ум называть их «заболевшей частью Церкви» и приглашать на какие-либо «Соборы объединения», и уж тем более им не пришла в голову мысль, что их осуждение латинян «недействительно», потому что на православный Собор не были приглашены «противостоящие» из Римской церкви. Естественно, что после известия о соборном осуждении отступивших от Православия римских архиереев, таковые «противостоящие» должны были их покинуть и присоединиться к Православной Церкви. К кому-то из них такое осознание могло придти раньше, к кому-то позже; но медлительность осознания данной проблемы у некоторых членов осужденной церковной организации никак не могла сделать ее православной и «еще не осужденной».

Напротив, члены Собора 1848 года в своем Окружном Послании пишут: нововведенное римокатоликами учение «есть сущая ересь, и последователи его, кто бы они ни были, еретики, по упомянутому соборному определению Святейшего Папы Дамаса[5]; составляющиеся из них общества суть общества еретические, и всякое духовное богослужебное общение с ними православных чад соборной Церкви — беззаконно, по силе особенно седьмого правила третьего Вселенского Собора[6]» (§ 5).

Далее Послание гласит: «Приснопамятные предшественники и Отцы наши, видя, как праотеческое Евангельское учение попирается ногами, как свыше истканный хитон Спасителя нашего раздирается руками нечестивыми, движимые любовию отеческою и братскою, оплакивали гибель такого множества Христиан [выделено нами — Т. С.], за нихже Христос умре» (§ 7), — несмотря на то, что отцы Собора признают (§ 12) наличие среди народов Запада мудрых и благочестивых «епископов, богословов и учителей» и даже называют современного им папу Римского «Его Блаженством». Отсюда очевидно, при переходе к нашему времени, что ни наличие благочестивых и мудрых христиан среди членов экуменических «церквей», ни то, что святитель Филарет, приснопамятный Первоиерарх Русской Зарубежной Церкви, в своих Скорбных Посланиях называл патриарха Афинагора «Его Святейшество» (что, впрочем, было до провозглашения анафемы на экуменистов) и надеялся на обращение его и ему подобных к незамутненному Православию (подобные пожелания, притом в самых вежливых выражениях, в отношении Римского папы высказывали и отцы Собора 1848 года), — ничто из этого не отменяет того факта, что экуменические церкви «официального православия» суть сообщества еретические, и общения с ними у православных быть не может, и что следует оплакивать участь множества христиан, последовавших за епископами-еретиками.

Ибо вот что сказано далее в том же Послании: «Долг Его Блаженства [папы Римского] — показать пред Богом и людьми, что он, будучи началовождем богоугодного предприятия, есть вместе и ревностный защитник гонимой истины Евангелия и святых Соборов... Да будет же! Но доколе состоится сие вожделенное обращение отпадших церквей к телу единой, святой, соборной и Апостольской Церкви, которой глава Христос (Еф. 4:15), мы же все уды отчасти, дотоле всякое их покушение и всякое их самозванное увещание, клонящееся к искажению нашей, от Отцев нам преподанной, неукоризненной веры, не только как подозрительное и опасное, но как нечестивое и душепагубное — достойно соборного осуждения» (§ 17). «Вера наша... будучи уже вполне раскрыта и запечатлена, не допускает ни убавления, ни прибавления, ни другого какого-либо изменения, и дерзающий или сделать, или советовать, или замышлять сие, уже отвергся веры Христовой, уже подвергся добровольно вечной анафеме за хулу на Духа Святаго[7], как будто Он (Дух Святый) глаголал несовершенно в Писаниях и на Вселенских Соборах. Сию страшную анафему, братие и возлюбленные чада о Христе, не мы изрекаем ныне, но изрек прежде всех Спаситель наш (Мф. 12:32)..., изрек Божественный Павел (Гал. 1:6)... То же изрекли и семь Вселенских Соборов, и целый лик Богоносных отцев. Итак, все замышляющие новизну — ересь или раскол, — добровольно облеклись, по словам псалмопевца (Пс. 108:17), в клятву, яко в ризу, хотя бы то были папы, или патриархи, или клирики, или мiряне; пусть даже будет это Ангел с неба, и он анафема да будет, аще благовестит вам паче, еже приясте» (§ 20).

Итак, эти определения признанного всей Православной Церковью Собора 1848 года показывают, что:

1. Всякий, кто отступает от Православия, уже автоматически подпадает под анафему Спасителя, Апостолов, а также и всех ранее бывших православных Соборов и отцов, и позднейшие Соборы не отмечают начало его отпадения от Церкви, а только свидетельствуют, что он уже отпал от Церкви в силу своей ереси, добровольно подвергаясь проклятию.

2. Экуменизм включает в себя общение со всеми прежде осужденными ересями, и поэтому экуменисты уже давно осуждены Церковью. Кроме того, экуменизм прямо погрешает против одного из членов Символа Веры и является сложением «иной веры», что уже осуждено Вселенскими Соборами; и ожидающие еще какого-то дополнительного осуждения, скорее всего, пекутся не о вере, а об «экуменической дружбе» или о каких-то еще интересах, не связанных с Православием. Это особенно заметно, когда даже после осуждения ереси каким-либо православным Собором слышатся заявления, что этот Собор был «слишком мал», чтобы его решения были признаны общецерковными[8], — между тем, такой подход никогда не был свойствен Православной Церкви.

3. Церковные сообщества, чьи епископы исповедуют ересь, являются сообществами еретическими и не принадлежат к Телу Единой Церкви Христовой.

4. Духовное и молитвенное общение с таковыми сообществами для православных исключается.

5. Наличие «благочестивых и мудрых» епископов, богословов и простых мiрян среди членов еретических сообществ не служит ко спасению этих людей, если они не покинут эти сообщества и не возвратятся в Церковь.

6. Члены еретических сообществ, безотносительно к их личной вере, стоят на пути погибели, ибо не принадлежат к Телу Христову.

 

6. «Предание сатане»

 

Одно из возражений против того, что все «официальные церкви» уже анафематствованы и «преданы сатане», которое автору настоящих строк приходилось слышать, таково: «Кто из святых отцов ХХ века говорил, что эти церкви безблагодатны? Так не говорили ни св. Иоанн Шанхайский, ни о. Серафим Роуз, ни о. Иустин Попович, ни св. Филарет...»

Св. Иоанн, действительно, не говорил об этом. Но он скончался в 1966 году, когда экуменическое движение только что стало выходить на широкую дорогу во всемiрном масштабе, и тогда не могло еще быть речи об окончательном и бесповоротном его осуждении; тем более что за предыдущие несколько веков православные вообще как-то поотвыкли от борьбы с новоявленными ересями, да и с ересями вообще — потому-то столь легко произошло уклонение в ересь экуменизма практически всех Поместных Церквей. И немудрено — еще св. Иоанн Златоуст говорил об опасности долгого отсутствия гонений на Церковь: «Или, думаешь, не великое гонение — быть в безопасности от гонений? …Это хуже самого гонения. Безопасность, как бы поток наводняющий, расслабляет душу, …она наводит сон на душу, производит всякую невнимательность и беспечность, возбуждает всякого рода страсти… Во время же гонения ничто подобное не может возмутиться: но страх, приблизившись, …страстям не позволяет даже подать голоса. …Во время древних гонений можно было видеть мужей истинно христианских. Никто тогда не заботился об имуществе, никто — о жене, никто — о детях, никто — об отечестве; у всех была одна забота, чтобы спасти душу свою. …Невелико было тогда число их; но велико было богатство добродетели»[9].

Отец Серафим (Роуз) в своем предисловии к публикации третьего Скорбного Послания Митрополита Филарета писал: «Те, кто добиваются от Митрополита и Архиерейского Синода суждений о “безблагодатности таинств” православных церквей, перешедших на новый стиль или попавших под пяту коммунистической власти, не отдают себе отчета в том, что подобные вопросы лежат вне пределов компетенции Синода, ...что анафемы — кроме нескольких бесспорных случаев — только усугубляют болезнь»[10]. Эти слова были написаны в 1976 году и нисколько не помогают современным церковным «анти-экстремистам», поскольку в 70-е годы не только у о. Серафима, но, практически, ни у кого не было еще уверенности в необратимости погибельного экуменического курса World Orthodoxy — в том числе, и у о. Иустина Поповича (скончался в 1979 г.) И совершенно справедливо, что вопросы осуждения той или иной ереси или раскола лежат «вне пределов компетенции Синода», — Синода, но не Собора. Экуменизм же был осужден соборно, что говорит о том, что действительно «случай» экуменизма уже виделся «бесспорным». Отец Серафим умер в 1982 году, немного не дожив до принятия этой анафемы (1983 г.), и вряд ли он стал бы говорить о ее «недействительности». Она могла бы быть недействительной лишь в том случае, если бы экуменизм не был ересью.

Что же касается, например, МП, то ее уже давно осудили как раскол многие Новомученики и Исповедники Российские, родоначальники Российской Катакомбной Церкви; очевидна и участие ее иерархов и многих клириков, в той или иной форме, в ереси экуменизма. Новостильники также осуждены в ИПЦ Греции как раскол, и их причастность к ереси экуменизма несомненна.

Что касается Митрополита Филарета, то таинств раскольников, равно как и еретиков, он никогда не признавал, о чем неоднократно высказывался и в письмах, и в проповедях. О значении церковной анафемы он ясно говорил, что она свидетельствует о том, что такие-то и такие-то люди, погрешающие против Православия, уже отпали от Церкви[11]. Совершенно непонятно, каким образом он мог бы рассматривать иначе значение анафемы 1983 года, соборно принятой под его собственным руководством.

Стремление некоторых добиться непременного указания на то, что вот там-то и там-то было сказано тем-то и тем-то, что все члены экуменических «церквей» лишены благодати, очень напоминает вопрос одного архиепископа, заданный некоторым антиэкуменически настроенным монахам: «А покажите мне книгу, в которой написано, что нельзя поминать [на проскомидии] патриарха Варфоломея?» Если всего написанного и сказанного прежде бывшими святыми Соборами и Отцами Церкви недостаточно для того, чтобы понять, что нельзя поминать Варфоломея и иже с ним, то какие же новые «книги» способны убедить неубедившихся?..

 

7. «Како веруеши?»

 

Оставим на время рассуждения о канонах и догматах, в которых большинство современных верующих не особо разбирается. Впрочем, это не служит им ни к чести, ни к оправданию, т. к. верующие должны знать свою веру; а у нас часто бывает, что земные науки иные верующие изучают до тонкостей, а науку небесную и знать не желают, говоря, что «главное — что в душе», или даже еще того хуже — что разбираться в Православии и церковных канонах есть дело «специально к тому предназначенных» епископов или священников, «а не наше»[12]... Посмотрим на дело проще, так сказать, с «житейской» точки зрения. Во что верят современные «православные» верующие?

Если спросить: «Верите ли Вы в Бога?» — ответят положительно. Но что же дальше? Очень часто — потребительская психология, которой, к тому же, весьма благоприятствуют современные рыночные отношения, глубоко проникшие в церковную жизнь. Особенно хорошо это знают те, кто когда-либо стоял в храме за свечным ящиком. Например, приходит такой «верующий» в храм и спрашивает не о том, как ему покаяться, очиститься, изменить свою жизнь, жить по заповедям, — а о том, к какой иконе поставить свечку, «чтобы все было хорошо». Приходит, когда предстоит сложная жизненная ситуация, с надеждой, что Бог «все устроит». Или когда кто-то заболел, попал в беду — попросить избавления. И часто получает помощь, но потом сплошь и рядом происходит то, что описал Господь в притче о десяти исцеленных прокаженных... А бывает, что человек не получает просимого — тогда он, пожалуй, решит в себе, что Бога нет, не подумав о том, что, может быть, просимое было бы ему не на пользу... Осознание же, что у человека в жизни многое не ладится оттого, что он просто живет неправильно, не по-христиански, и что надо ему что-то менять в жизненном укладе, причем менять радикально, — редко у кого встречается.

Конечно, для впервые пришедших в храм трудно ожидать высокой сознательности в этих вопросах. И тут бы пастыри должны объяснить народу, что Церковь существует не только для того, чтобы там ставить свечки и утешаться красотою икон и паникадил. Но…

Если рассмотреть взгляды современных епископов «официального православия», то они, в общем, сводятся примерно к тем же «бытовым» интересам: миссия Церкви заключается в способствовании «дружбе народов», миру на земле, чтобы не было войны и международной напряженности, чтобы все друг друга любили и берегли «общечеловеческие ценности», в возрождении, к примеру, «Великой России» или «Великой Греции», в борьбе за экологию, за соблюдение «прав человека», в воссоздании «порушенных святынь» и т. д., и т. п. — «чтобы все у всех было хорошо».

Но почему Церковь должна заботиться об этом, а не о хранении Православия? Зачем беречь «общечеловеческие ценности»? И что это за ценности, в чем они заключаются, где их источник? Зачем возрождать Россию, не возрождая Истинного Православия? Зачем такая «ложная» Россия нужна? Ведь она как раз и рухнула потому, что Православие не хранили! Почему-то люди часто связывают возрождение Православия с возрождением России, а не наоборот. Например, встречаются такие верующие, которые готовы поддерживать и коммунистов, — не потому, что те вдруг стали православными, а потому, что они, якобы, стоят «за сильную Россию»…

Многие люди идут в Церковь за «утешением»: жизнь сейчас тяжелая, безотрадная, все обыденное приелось, хочется чего-то «духовного» — сладкопения, золотых иконостасов, представительных батюшек в нарядных облачениях... Но вера и Церковь существуют не для того, чтобы было в мiре сем больше утешений, и не для того, чтобы найти в храме какое-то хорошее общество, избавляющее от чувства одиночества и ненужности, а для того, чтобы готовиться к жизни иной — а для этого мало просто раз в неделю посещать храм, подавать записки и вести со знакомыми благочестивые беседы о развращенности мiра и необходимости ходить в Церковь. Надо бороться с собой, отречься от мiра и того, что в нем ценится (и это отречение есть непременное условие спасения не только для монахов, но и для мiрян, для каждого христианина, ибо Евангелие одно для всех: «не любите мiра, ни яже в мiре» /I Ин. 2:15/), оставить какие-то свои греховные привычки или в целом греховный образ жизни, отказаться от мiрских «утешений», — и притом не ради того, чтобы тотчас получить утешения духовные, а просто из любви к Богу и из стремления жить по Его заповедям. Но когда начинаешь говорить об этом, то часто встречаешь непонимание, даже обиду. Многие люди хотят узаконить свое жизненное беззаконие не только светским, но и церковным образом, за что готовы платить и большие деньги. И вот, патриархийные батюшки «благословляют» за плату все, что угодно, только бы людям было «еще удобнее» жить — с сознанием, что «Божие благоволение» с помощью ведающих им батюшек их образу жизни уже обеспечено. Иные пастыри, впрочем, делают «строгий» вид, говоря: «Делай не так, а этак!» — но все это обычно в пределах или мiрских интересов пасомых, или амбициозных устремлений пастырей; действительное же спасение души при этом не интересует ни тех, ни других.

Во что же верят современные «верующие»? Как соотнести всю эту церковную действительность с жизнью святых и подвижников, со святоотеческим учением о спасении, со словами Господа о тесном пути, о несении креста, о «возненавидении души своей» ради Евангелия? Куда потерялась заповедь Апостола о непрестанной молитве и о том, что пользующиеся мiром сим должны быть, как не пользующиеся? Где внимание к апостольским словам о лжеучениях и ересях? И вообще все Евангелие — какое оно имеет отношение к современной «вере»?

Однако, современные верующие все же ходят на службы, молятся, умиляются, даже плачут!.. Но чего стоят «духовные ощущения» при стоянии в храме, когда после них человек спокойно возвращается к своей обыденной жизни («сходил в церковь, а теперь надо и делом заняться»)? Зачем читать жития святых, если заведомо принята установка, что «такие высоты не для нас, грешных и немощных, так что нечего и стремиться»? Как можно возродить «духовность» в народе, если пастыри говорят, что одно дело церковные правила, каноны и подвижничество, а другое — «просто жизнь»? Да и можно ли ожидать от человека, что он будет разбираться в канонах, ересях и т. п., если он порой даже и постов не считает нужным соблюдать? Наконец, и у католиков и каких-то других еретиков или у мусульман тоже бывают на религиозной почве всякие порой еще более «духовные» ощущения. Так что зачем идти вообще в православный храм, если ищешь такой духовности? Может, стоит лучше пойти в костел или в мечеть — тем более, что мусульмане часто гораздо более ревностно относятся ко всему, что касается их веры, чем христиане?..

Тут, кстати, вспоминается и еще один аргумент, которым часто у нас пытаются привлечь неверующих в Церковь. Например, ищет человек веру, стремится к чему-то духовному и по случаю увлекается буддизмом или еще каким-то лжеучением. Иной православный ему с ужасом скажет: «Ты что, как можно?! Русский человек должен быть только православным!» Удивительный аргумент! А что, тибетец или бурят, к примеру, должен быть только буддистом? Это ведь их историческая религия… А итальянец — только католиком? Хорош способ убеждения — надо быть православным не потому, что в Православии истина, а потому, что Православие есть историческая религия в России! А если человек потом уедет на Восток жить — так уже можно ему стать мусульманином?..

Еще хуже, когда человек посты соблюдает, молитвенное правило исполняет, в храм ходит раз в неделю — и «сим доволен бывает», как уже вполне добропорядочный христианин. Но такое «благочестие» обличал еще св. Иоанн Златоуст:

«…И к нам можно было бы по справедливости сказать: видите, нерадивии… Дела Церкви находятся в весьма худом состоянии, хотя вы и думаете, что она в мире. …Что ты говоришь, скажете вы? Мы содержим церкви, у нас имущество, все прочее, бывают собрания, ежедневно приходит народ, и — мы нерадивы? Но не это надобно ставить в похвалу Церкви. …То самое, что кажется добрым делом, не есть дело доброе, если по совершении его ничего больше от него не происходит. …Какую пользу получаете вы от собраний? Если бы была для вас какая-нибудь польза, то вам всем уже давно следовало бы вести жизнь любомудрую, после того как с вами беседуют дважды в неделю столько пророков, столько апостолов, евангелистов, и все они предлагают спасительные догматы и с великою ревностию представляют вам убеждения к исправлению ваших нравов. …Или то вы считаете благочестием, что часто бываете в собраниях? Это не значит ничего, если мы не получаем никакой пользы; если здесь не собираем никаких плодов, то лучше оставаться дома. …Наши собрания стали просто обычаем и видом благочестия, остальное дело — привычкой. …Сколько бывает всенощных бдений, сколько священных песнопений! А что из этого? Еще хуже: многие даже делают это из тщеславия. …Но вы, без сомнения, скажете мне: мы знаем Писания. А что из этого? Если бы вы показывали это делами, то было бы приобретение, была бы польза. Церковь — это красильня; если вы всегда уходите, не получив никакой окраски, то какая польза от того, что вы часто сюда ходите? …Кто-нибудь из вас прибавил ли что-нибудь к обычаям, которые наследовал от предков? Например: кто-нибудь имеет обыкновение поминать мать, жену или сына[13]; он делает это, — слышал ли о том от нас, или не слышал, — руководствуясь обычаем и совестию. Так на это ты негодуешь, скажут? …Напротив, я весьма радуюсь этому; но желал бы, чтобы он получил какую-нибудь пользу и от нашей беседы… Иначе для чего мне напрасно трудиться и пустословить, если вы намерены оставаться при одном и том же, если наши собрания не производят в вас ничего доброго?

Но, скажут, мы молимся. А что из того, если это бывает без дел? Послушай, что говорит Христос: не всяк, глаголяй Ми, Господи, Господи, внидет в Царствие небесное, но творяй волю Отца Моего, Иже есть на небесех (Мф. 7:21). …Прошу и умоляю, старайтесь не о том только, чтобы приходить в церковь, но чтобы уходить и домой, получив какое-нибудь врачевство против своих страстей, чтобы если не от нас, то от Писаний заимствовать соответственные врачевства»[14].

 

8. «Действо льсти»

 

Показательно, что среди более «духовных верующих» встречаются чаще всего следующие устремления: предать себя «в послушание духовнику», бороться за «возрождение России» и выискивать «признаки приближения антихриста».

Св. Иоанн Лествичник говорит: «Как всякий плод предваряется цветом, так всякому послушанию предшествует уклонение от мiра, телом или волей» (Слово 4:1). Поэтому непонятно, каким образом уповают спастись послушанием те люди, которые не только не собираются отрекаться от мiра и мiрских привычек, но вообще говорят, что это не для них, а «для монахов»; и каким образом дерзают требовать себе беспрекословного послушания те духовники, которые не считают нужным отрывать своих чад от мiрских привычек и пристрастий, да и сами от них не стремятся избавиться. О таких людях тот же Лествичник не только не утверждал, что они могут быть способны к какому-то послушанию или руководству других, но сказал: «Господь всех пребывающих в мiре и живых назвал мертвыми, сказав некоему: оставь мертвым, то есть мiрянам, умершим в суете мiрской, погребать мертвых телом» (Слово 2:5). И такие-то люди стремятся к «послушанию» — не затем, чтобы жить по воле Божией, а просто чтобы жить комфортнее: не надо самому ни о чем думать, читать какие-то серьезные православные святоотеческие книги (а не разбавленные рассуждениями составителей подборки святоотеческих цитат, часто еще и вперемешку с высказываниями современных «богословов», или брошюрки о том, каким святым в каких случаях молиться[15]), все за тебя решит духовник. Между тем, святые отцы заповедали слушаться лишь тех духовников, которые учат согласно учению Церкви, а от учащих чему-то несогласному со святыми — бежать как от огня и верной погибели.

Что же касается возрождения России, то кто же будет спорить, что надо ее возрождать; но следует понять — как? Если Россия пала в результате отступления от Православия, то надо стремиться сначала возродить Православие, и притом не «бытовое» (как то: золотые купола храмов, иконы в красном углу дома, всеобщий поход за св. водой в Церковь на Крещение, вербы в Неделю Ваий, куличи и яйца на Пасху и причащение после довольно формальной исповеди раз в год или, в лучшем случае, раз в каждый пост), — потому что такое православие было в дореволюционной России, но оно не спасло ее от революции. Нужно вернуться к святоотеческому Православию, которое предполагает постоянное внутреннее трезвение, борьбу со страстями, стремление к непрестанной памяти Божией и молитве, частые исповедь и причащение, ежедневное чтение Св. Писания и свв. Отцов при старании на деле исполнять по силам их наставления, отказ от суетных развлечений и многое другое. Когда у людей образуется правильное понимание того, что есть истинная христианская жизнь, тогда можно ожидать от них и правильного понимания идеи православной монархии, — тогда она со временем может и возродиться. Как и в первые века христианства верующие сначала учились просто вере и хранению ее, а потом уже явилась и православная империя.

А что касается признаков пришествия антихриста... Удивительно, до чего чутки современные православные: они везде видят «число зверя», «антихристовы печати», «жидомасонские заговоры», «когти зверя»; они борются за отмену кредитных карточек и призывают не употреблять продукты со штрих-кодами; но вот отступление от Православия подавляющего большинства современных иерархов они почему-то признаком скорого пришествия антихриста не считают, а если и считают, то бороться с этим не особенно стремятся. Они будут вас убеждать, что не стоит покупать «запечатленную когтями зверя» вещь, но если вы будете «слишком активно» выступать против еретиков и соглашателей с ересью, эти же «борцы» запишут вас в гордых и недуховных «фанатиков». Еще бы: штрих-коды ведь гораздо опаснее! И — бороться с ними гораздо безопаснее для душевного комфорта и для жизни в целом, чем бороться с еретиками-епископами.

Есть у особо сознательных верующих и еще одно занятие — всеми силами «бороться с расколом». В ответ на слова об отступлении от веры «официальных церквей» они говорят: как же, ведь у нас же столько чудес, иконы мvроточат, мощи являются, старцы наставляют народ!.. Но и у католиков и протестантов масса «чудес» происходит[16], а они от этого православными даже до сих пор не стали.

Конечно, гораздо проще переложить все решения на голову тех или иных духовников и «старцев» и жить спокойно, ни о чем таком особо не думая. Проходит время, и вообще способность думать самостоятельно утрачивается. Из личного опыта общения с патриархийными верующими можно сделать вывод, что порой люди, умевшие поначалу здраво мыслить и задумывавшиеся о разных явлениях в жизни МП, впоследствии, начитавшись различной патриархийной литературы и наслушавшись «духовников и старцев», совершенно теряют дар различения правды от лжи и лицемерия от истинного благочестия. Они будут вам говорить о чудесах, чьих-то видениях и пророчествах, о почитании в МП Царственных Мучеников, о каких-то паломничествах по святым местам, о «неосуждении» и о том, что за погрешающих в вере архиереев надо молиться, «чтобы они исправились», а отделяться от них ни в коем случае нельзя, т. к. это «раскол»...

Особенно страшно то, что ложью опутываются все стороны жизни верующих, в том числе на совершенно серьезно воспринимаются рассказы о «видениях святых», на самом деле явно бесовского характера. Для примера возьмем публикацию в газете «Русь православная», которую читают и воспринимают всерьез многие ревнители и борцы за Православие в МП. В № 1 за 2000 год в рубрике «Небесное воинство России» помещен пространный рассказ некоей «рабы Божией Нины» о явлениях ей в течении всей ее жизни Царственных Мучеников. Во-первых, подлинность рассказа вызывает некоторые сомнения, поскольку он даже передан в газету через третьи руки — неким С. Г. Трубицыным. Но допустим, что все описанные события действительно имели место. О чем же идет речь? Нину в 6 лет исцелили от неизлечимой болезни[17] явившиеся «Царственные Мученики». При чем ей было сказано явившимися: «Когда вырастешь, то говори людям прямо: пусть наших останков не ищут, их нет!»[18] Второй раз они явились ей в 1972 г., когда она училась в 8 классе, во время урока в школе: «Государь подошел к нам и всех благословил. А мне сказал: “А ты доживешь до моего прославления. Запиши все виденное”. Царица Александра сказала Государю: “Ведь ты еще не прославлен, а уже благословляешь” (?! — Т.С.). А он повернулся к ней, улыбнулся и сказал: “Не ты, а мы! Благословляем мы все вместе!”» Далее рассказ Нины продолжается: «Сейчас у меня уже пятеро детей, и живем мы в Москве. За последние годы я несколько раз видела Царя Николая во сне. Однажды Государь сказал: “Не верят тебе, но скоро поверят”. Он повторил это несколько раз и показал на настенный календарь, где было его изображение со всем Семейством и сказал: “Повесь в святой угол и молись!”» Другой раз он сказал ей: «Скажи священству, чтоб писались иконы и была молитва. Через эти иконы буду вымаливать чудесную помощь, имею власть помогать многим… Получу власть помогать и всему народу, когда буду прославлен и на земле! И тогда, скажи, Россия процветет на малое время!» Отсюда выходит, что явившийся не считает подлинным прославление Царственных Мучеников, бывшее в 1981 году. Далее он угрожает всяческими бедствиями Петербургу и России в целом, если лжемощи захоронят и будут почитать, и поучает: «Говори всем, что если Государя Николая прославим, то он все устроит! И войны не будет!.. Запиши и передай духовенству… Среди священства есть не настоящие, а подставленные, лживые… Они многое от людей скроют из сказанного мной. А другие поверят тебе да помогут». Мы видим здесь распространенный ныне патриархийный миф о том, что как только Царя прославят, так сразу «все будет хорошо». О хранении Православия не говорится ни слова; вероятно, подразумевается, что МП, не взирая на наличие некоторого числа «лживых священников», вполне хороша как Церковь. Про архиереев же и речи нет. В последний раз «Царь» явился Нине наяву прошлой зимой в Свято-Даниловом монастыре и укорял, что она ничего не рассказывает о его явлениях, благословил ее как священник, причем сначала он явился в мiрской одежде, а через несколько минут в священническом облачении, «стал исчезать у нас на глазах, как бы наверх уходить, пока не растворился в воздухе…»

Если только все это не бред или подделка какого-нибудь церковного жулика, то перед нами явное бесовское действо. Примечательно, что у женщины ни разу не возникло даже сомнения, что явившийся ей мог быть вовсе не тем, за кого себя выдавал. Вероятно, она никогда не читала высказываний святых отцов о всяких видениях и явлениях и об истинно-христианском отношении к ним.

Но самое страшное то, что в газете это «явление» выдается за вполне истинное и что, вероятно, так его будет воспринимать большинство читателей. Если вспомнить о лжемощах преп. Александра Свирского, которые та же «Русь православная» в свое время пылко защищала, о массе непонятно почему и зачем мvроточащих икон и прочих современных патриархийных «чудесах», приходится сделать вывод, что мы имеем дело с бесовским прельщением уже не только отдельных еретиков-иерархов и священников, но и массы верующих в МП. На наших глазах сбывается грозное пророчество Ап. Павла о «действе льсти», посылаемом тем, кто не веровал истине Православного вероучения так, как ее преподали нам святые Отцы.

Следует опасаться и находящимся по милости Божией в Истинной Церкви Христовой, как бы безрассудным оправданием заблудших членов официальных церквей, из ложно понимаемой «любви к ближним», не навлечь на себя гнев Божий и то самое действо льсти, которое неизбежно находит на всех, благоволивших о неправде (II Сол. 2:11–12). Ибо правда заключена не в наших домыслах и мудрованиях, а в признанном всею Церковью святоотеческом учении. Если же мы, чтобы «не пугать» малодушных, в угоду мiру сему станем искажать, смягчать или замалчивать это учение и в таком виде проповедовать его людям, то несомненно будем осуждены с мiром сим, и наше мнимое православие нам не поможет.

 

9. «Жестоко слово сие, и кто может его слушать?..»

 

К кому же следует обращаться с проповедью Православия прежде всего? Думается, что к тем людям, которые пока еще не отождествляют себя с МП. В последние годы МП уже превратилась в глазах многих здравомыслящих и не носящих розовые очки людей в столь одиозную организацию, что они в душе хотя и тянутся к вере, но МП для них не притягательна и не воспринимается как Церковь. Многие, побывав было в ней и увидев, что там происходит, перестают туда ходить. Да и значительная часть время от времени посещающих патриархийные храмы людей воспринимают МП не как средство спасения души и столп и утверждение Истины, а, скорее, как государственную организацию по предоставлению «ритуальных услуг» населению: окрестить, обвенчать, освятить квартиру, отпеть, — за соответствующую цену. Людям нужна Церковь, но они ее не видят и не находят. И долг православных — показать людям такую Церковь, которая действительно будет говорить не от мiра сего и не для мiра сего; которая не будет говорить одно, а делать другое; которая будет слушаться святых отцов и заботиться о хранении в первую очередь именно Правой Веры, а не чего-то другого; которая будет заниматься прежде всего не оказанием «ритуальных услуг», а наставлением своих чад на путь вечного спасения.

Что же касается тех, кого уже сильно засосала в свои недра МП и кто соделался более или менее «патриотом» ее, то надо признать, что они уже предоставлены в основном воле Божией. Поскольку действо льсти попускается от Бога, то невозможно человеческими усилиями обратить к истине таковых прельщенных, если Сам Господь не просветит их помраченный ум. Если они осознают пагубность пребывания в World Orthodoxy и придут в Церковь — хорошо, но обращать к ним основную часть проповеди бессмысленно, поскольку «штамповка мозгов» в «официальных церквах» поставлена ныне на промышленную основу, вплоть до искажения житий святых и святоотеческих писаний, и подкреплена массой ложных чудес.

Мы живем в «военное» для Православной Церкви время. А критерии военного времени всегда более жестоки, чем мирного. Надо привлекать в строй прежде всего тех, кто может быть воином, надо учить верующих быть воинами Церкви Христовой, — то есть деятельным образом быть полезными для Церкви, способными познавать и применять на практике ее учение, а не просто искать внешнего благолепия и чинно-спокойной жизни и занимать роль пассивного наблюдателя, овцы, идущей всегда за вожаком стада и не могущей шагу сделать самостоятельно.

В наше время пастырей мало, и паства должна учиться обходиться в нужном случае без них. Чтобы быть борцами и солдатами Истинного Православия, окруженного ныне со всех сторон враждебным мiрским морем, православным надо учиться самостоятельно думать, молиться, организовывать богослужебную и общинную жизнь, а не просто участвовать в уже кем-то организованных мероприятиях, живя в основном обычными житейскими интересами и всегда ожидая на все указания «от начальства». Пусть верующих будет не так много, как хотелось бы, но они должны уметь постоять за свою веру и Церковь.

«…Не желай чад множества неключимых (Сир. 16:1), — говорит св. Златоуст. — Такие люди подают повод к хуле на Бога более, нежели когда бы они не были христианами. Какая мне нужда во множестве? Только больше пищи для огня. …То же может всякий видеть и на войне: лучше десять мужей опытных и храбрых, нежели тысячи неопытных: эти ничего не делают и даже препятствуют делающим. …Не о том будем стараться, чтобы только были многие, но более о том, чтобы они были отличны по добродетелям. Когда последнее будет достигнуто, тогда будет и первое»[19].

Нередко православная община распадается потому, что священник, окормлявший ее, куда-то переезжает или просто сбегает; случается также, что служащий в общине священник часто бывает в отъезде, и тогда какие бы то ни было Богослужения прекращаются. Люди разбредаются кто куда или сидят по домам, вместо того, чтобы своими силами попытаться по-прежнему поддерживать хоть какую-то богослужебную жизнь. Не последнюю роль в создании такого положения играют и священники, внушая пастве, что служение «беспоповским» чином «неканонично» и даже «недействительно». Такие речи понятны, когда они исходят от клириков «официальных церквей» — им надо удерживать паству в тупом послушании и не допускать конкуренции на рынке «ритуальных услуг». Но хорошо бы никогда не слышать таких внушений со стороны священников Истинной Церкви, которые должны печься не о своем авторитете, а о пастве и ее спасении. А то в результате основная масса верующих ожидает, когда им скажут: «Молиться подано». Бывает, что верующие на вопрос: «Почему у вас нет служб?» — отвечают, что у них нет священника.

Но если вы действительно хотите, чтобы у вас была община, церковная жизнь, то начните уже сейчас, сами, как умеете, пусть даже будут какие-то ошибки в уставе, чтении и пении (но, конечно, по мере сил и разумения, надо стараться таких ошибок избегать). Господь, видя усердие и желание, пошлет и людей, которые научат, как правильно служить, а со временем — пошлет и своего пастыря. Если же сидеть сложа руки и ждать, пока церковное благоустроение «упадет с неба», то можно и всю жизнь так потерять, — при этом еще и тщеславясь тем, что вот, «терпим лишения и скорби ради Истинной Церкви!» Между тем, истории с уходом священников и, в результате, распадом общин не есть ли исполнение слов Господних: «Иже бо аще имать, дастся ему: а иже не имать, и еже имать, отымется от него» (Мк. 4:25)? — Не имея правильного представления о церковной жизни, община держалась не на внутренних связях, не на общих интересах и стремлениях прихожан, не на любви к Богослужению, а на внешней привязанности к конкретному священнику, — и, как результат, осталась ни с чем. Напротив, есть примеры, когда община, оставшись без пастыря, продолжает, несмотря ни на какие препятствия и искушения, держаться вместе, совершать Богослужения, — и со временем Господь посылает ей пастыря доброго, а не «наемника, нерадящего об овцах» (Ин. 10:11–12).

Пассивным выжидателям «манны небесной» грозит то, о чем писал преп. Исаак Сирин: «Начало помрачения ума (когда признак его начинает открываться в душе) прежде всего усматривается в лености к Божией службе и к молитве. Ибо если душа не отпадет сперва от этого, нет иного пути к душевному обольщению; когда же лишается она Божией помощи, удобно впадает в руки противников своих. А также, как скоро душа делается беспечною к делам добродетели, непременно увлекается в противное тому».

Часто и верующие «официальной церкви», вроде бы осознавшие пагубность пребывания в ней, не спешат выходить оттуда — или потому, что поблизости от них нет приходов Истинной Церкви, или потому, что жизнь в таких приходах «неустроенная» — нет храма, постоянного батюшки и т. п., а сами организовывать что-то, собираться и служить — не умеют и не считают нужным. Но тогда надо задать себе четкий вопрос: хотим ли мы быть в Православной Церкви, или мы хотим спокойной и устроенной жизни рядом с приятными нам людьми? Если есть осознание того, что МП и ей подобные — не Церковь, то зачем в ней оставаться? Лучше выйти, хотя бы даже временно «в никуда», чем состоять в богослужебном общении с еретиками и в красивых храмах подвергать свою душу опасным духовным экспериментам. Лучше некоторое время посидеть дома и послужить как-нибудь самим (пусть это будет только одна вечерня или часы), осмотреться вокруг, поразмыслить и понять, куда идти дальше, что делать, на что ориентироваться. Сидеть и ждать, пока кто-то «сделает» Истинную Церковь и доставит ее нам на дом, — на первый взгляд спокойнее, но только кто может сказать, долго ли Господь будет нас терпеть и длить время нашей жизни? Как бы не пришлось скончать ее в общении с еретиками, а тогда — «в чем застану, в том и сужу»…

«Ленивым земледельцам, которые не стараются обрабатывать сохою свою землю, Бог не дает обильного плода… Господь искушает нашу веру, дабы укрепить ее и более прославить… Благодать Божия всегда упражняет произвол человеческий, так что не во всем покровительствует и защищает его, так чтобы не было уже места его собственным усилиям в борьбе с духовными врагами»[20]. Господь не помогает тому, кто сам ничего не хочет делать и опрометчиво надеется, что в крайней ситуации ему будет послано какое-то особое откровение от Бога о том, как поступить, или что каким-то чудесным образом все «само собой» устроится. Господь уже оставил нам подробные указания в Евангелии, посланиях Апостольских, церковных канонах, святоотеческих писаниях и житиях святых; и странно было бы ожидать, что в наш век всеобщего оскудения веры найдется кто-то еще «более святой», чем древние святые отцы, способный дать более правильные указания. Тем более, что святые прорекали, что в последние времена духоносные мужи, подобные древним, практически иссякнут. Во все века истинные ревнители о вере боролись с еретиками, невзирая ни на их высокий сан, ни на светские власти, ни на свою малочисленность и внешнюю «незначительность»; всегда истинно благочестивые верующие собирались вместе и молились, будь то со священником или без (в древних монастырях часто вообще не было постоянных священников, и все службы совершались без них; священник приглашался только для служения Литургии); всегда святые отцы призывали всех верующих к духовному трезвению и отречению от мiрских интересов и пристрастий, на узкий и тесный путь молитвы, духовного подвига и борьбы, — и этим путем мы необходимо должны следовать, если действительно хотим спастись.

Преп. Иоанн Лествичник дает всем желающим жить по-христиански такой совет: «Не дожидайся мiролюбивых душ, ибо тать приходит нечаянно. Многие, покусившись спасать вместе с собою нерадивых и ленивых, и сами вместе с ними погибли, когда огонь ревности их угас со временем. Ощутивши пламень, беги: ибо не знаешь, когда он угаснет, и оставит тебя во тьме» (Лествица, 3, 4). Это можно понимать и в смысле опасности ожидания, когда те или иные христиане поймут пагубность экуменизма, модернизма, «бытовой» православности, теплохладности и безрассудного «послушания» ныне здравствующим архиереям, а не святым отцам. Ожидая обращения таковых и медля прерывать общение с членами уклонившихся в ересь организаций, мы и сами рискуем быть осужденными с ними не только за то, что оставили огнь истинного и бескомпромиссного исповедания веры и предпочли ему тлеющие угли бесполезного «гуманизма», но и за то, что ищущим истины подавали, вместо святоотеческого Православия ориентированное на мiр сей разбавленное и теплохладное гуманистическое христианство, которое настолько боится «обидеть» или «осудить» кого-либо из людей, что в итоге оскорбляет и осуждает Самого Бога и Его Церковь.

«Не приидох, говорит Господь, мир воврещи на землю (Мф. 10:34), ...но брань и меч, чтобы боголюбивых отлучить от мiролюбивых, вещественных от невещественных, плотских от духовных, славолюбивых от смиренномудрых; ибо Господь веселится о разделении и разлучении, бывающем из любви к Нему»[21].